Гуру Петрович

Шесть придурков из Москвы, Туапсе и Львова отправились на Тибет поучать лам.
Разъярённые ламы вломили им по самое некуда.

Так вам и надо, КОЗЛЫ ПРЫЩАВЫЕ!

Такие люди живут среди нас. Живут в маленьких и больших городах, читают Рериха и Блаватскую, рассуждают о космосе, ищут в таёжных сугробах обнажённую Анастасию и мечтают после смерти попасть в Шамбалу.
Знакомый уролог зовёт их космонавтами, а тех, у кого на почве космоса едет крыша, называет космонавтами в скафандрах. По его словам, в открытый космос субботними вечерами выходят только недотраханные тётки и полуобразованные мужики. (Долго думал печатать это предложения или нет, т.к. наивный блеск твоих трезвых глаз заставляет задуматься: А можно ли детям смотреть взрослые фильмы? – ха-ха! Я шучу! Привет). При всём этом я считал космонавтов людьми безобидными, и когда приятель из Минска Витёк предложил съездить в их компании в Тибет, без колебаний согласился.

Когда группа тибетских экстремалов собралась в аэропорту, выяснилось, что из восьми человек только мы с Виталиком не космонавты. Их было шестеро: пухленький паренёк из Туапсе, которого все звали Петровичем; москвичи Андрей и Володя; вислоусый Тарас Копилко из Львова и две студентки, Влада и Вета,- не то, чтобы совсем страшные, но, судя по прыщам, в космос попали не зря. Уже в аэропорту я понял, что мы с ними вряд ли поладим. Они пытались заставить нас медитировать перед посадкой, когда у Витька разболелся зуб и он пытался найти таблетки. На это Петрович строго заметил, что зуб у Витька болит не потому, что кариес, а потому, что он, Витёк, что-то в своей жизни не понял. Витёк послал его на х…., и наша конфронтация началась.
Наш тур проходил по бедным местам – помойки, обшарпанный отель, мириады мух, священные коровы, надрывные крики рикш, грязные базары. Сутки в Калькутте мы провели в ожидании представителя принимающей фирмы. На тёмной лестнице я умудрился не заметить последнюю ступеньку вниз, после чего у меня жутко разболелась спина. Петрович бегло осмотрел меня и сказал, что лечить бесполезно, потому что я не представляю себе, что такое позвоночник. Оказывается, позвоночник – это основа чакр, и если я его повредил, значит, я чего-то в своей жизни не понял. Я страдал целые сутки, а потом мне вправил позвонок прибывший за нами инструктор Джонг. Джонг был жилистым пареньком с карими глазами, и сделал это одним лёгким нажатием.

Вечером оказалось, что у прыщавой Веты украли деньги. Витёк ещё с утра заметил, что, уходя, она оставляет свои сбережения прямо на покрывале. Но когда приятель сделал Вете внушение, она воздела очи и равнодушно промолвила: «Будет информация». «Какая ещё, блин, информация?» - не врубился я. «А такая, что нельзя оставлять деньги в отеле». Информация действительно пришла, но легче от этого никому не стало, потому что дальше космонавта Вету пришлось кормить, поить и возить вскладчину.
Индийские деревни в отличие от городов поразили необыкновенной чистотой. Никаких помоек и мух. Всякую грязь немедленно засыпают свежим песком. Местные жители глядят на мир, как дети, широко раскрытыми глазами. Мы рассказали об этом Петровичу, и космонавты уговорили инструктора Джонга ещё немного подождать, а сами помчались в деревню с фотоаппаратами. Вернулись они через пару часов, злющие и все в синяках. Оказывается, местные хулиганы избили их за то, что они снимали деда, сидящего под деревом. Старик был весь покрыт какой-то коростой, и Тарас Копилко имел большую неосторожность сказать ему по-английски, что тот в своей жизни что-то не понял. Потом выяснилось, что это был местный святой.
В горы нас доставили на джипах. Начался долгий подъём наверх. Я поражался, как живут эти люди в горах: спокойно, размеренно, не переживая о деньгах, карьере, славе. На вторые сутки подъёма Влада подвернула ногу. Мы оставили её на попечение старого пастуха, при этом Петрович назидательно заметил, что она должна сполна насладиться болью, чтобы понять нечто важное.
На третьи сутки космонавты усрались – все до единого. Накануне они сварили какую-то ритуальную космическую тюрю. Она жутко воняла, и мы с Витьком отказались её есть. А космонавты съели, и через два часа обдристали все кусты. Витёк сказал, что они в жизни чего-то не поняли.
На четвёртые сутки мы потеряли москвича Володю. Нашли его спустя четыре часа в какой-то расщелине. Он сидел, закатив глаза, и что-то беззвучно бормотал. На вопрос, что сним случилось, Петрович ответил, что к Володе пришла работа. Почти час парня пытались привести в чувство, но сделать это удалось только инструктору Джонгу с помощью подзатыльника.
На пятые сутки в спальник к Андрею заползла змея. Инструктор Джонг её вовремя заметил и вытряхнул. Потом он проверил все другие спальники и обнаружил у Тараса Копилко кошелёк Веты, пропавший в калькуттском отеле. Космонавты устроили жуткую потасовку и дрались до тех пор, пока инструктор Джонг не навешал им всем трындюлей. На шестые сутки мы достигли священного озера, по берегам которого полоскались флаги поминовения мёртвых. Здесь же был буддистский монастырь, и в нём как раз шла служба. В конце богослужения ко мне подошёл оранжевый монах и что-то сказал. Инструктор Джонг перевёл, что здесь сейчас находится какой-то очень высокопоставленный лама, и этот большой лама разрешает именно мне его сфотографировать.

Лама оказался сухоньким старичком. Несмотря на расшитые золотом одежды, в нём было что-то очень родное, я бы даже сказал, блатное. Спросив по-английски, кто мы и откуда, он как-то улыбнулся. Я снял его и тоже спросил, почему такой высокой чести удостоен именно я, а не мои спутники-космонавты. Лама подманил меня пальцем, и когда я наклонился, по-русски произнёс: «Потому что они мудаки».
На седьмые сутки отснятую в монастыре плёнку у меня украли. Я пожаловался инструктору Джонгу, и тот (опять) нашёл мою плёнку в спальном мешке Тараса Копилко. Тараса сняли с маршрута. На восьмые сутки у Веты начались месячные, и она осталась в очередном пастушьем домике.

На девятые сутки начался жуткий ураган, пошёл дождь с мокрым снегом. В этом снегопаде потерялся Петрович. Нашли его только на десятые сутки, когда все промокли и охрипли. Петрович объяснил, что встретил в пурге обнажённую Анастасию и что она дала ему очень важный урок. Инструктор Джонг внимательно выслушал Петровича и дал ему в морду, а потом снял с маршрута. На одиннадцатые сутки космонавты Андрей и Володя залупились, что без своего гуру Петровича они дальше не пойдут. Инструктор Джонг не выдержал и неожиданно на чистом русском языке сказал, что в Афгане они таких шлангов опускали.
На обратном пути мы собирали всех оставленных. Космонавты опять сгруппировались вокруг Петровича. Инструктор Джонг простился с ними весьма сдержанно, а нас с Виталиком он отозвал в сторонку и достал из походного мешка бутылку водки. Я спросил его об Афгане, но Джонг лишь отмахнулся: «Я и так сболтнул лишнее». И добавил, что ему приятно видеть в этом туре нормальных людей. Такое случается крайне редко.
Витьку повезло: все шмотки, которые он купил в Минске, перед поездкой в Тибет, магазин спортивной одежды принял у него обратно. Эту амуницию выставили в витрине вместе с фотографиями: мол, жил человек в наших шмотках аж четыре года в Тибете – и выжил. А Витьку на эту же сумму разрешили бесплатно отовариться по его усмотрению. Я попытался выяснить причины столь щедрого жеста. Оказалось, хозяин этого магазина тоже космонавт, и Витёк время от времени потрахивает его весёлую циничную жену. По его словам, эта славная женщина всё в жизни поняла.